В доме разрушенном ладаном пахнет,
Стены простывшие ладаном дышат,
Рухлять и сырость, забытые мыши,
Бабка покойница взглянет и ахнет.

Ветер гуляет, скрипит половица,
Шепчутся души сверчков из-за печки,
Таз, чугунок, догоревшие свечки,
В зеркале битом знакомые лица.

А за окошком огни Вавилона,
И в облака втыкаются башни.
Люди чужие, люди не наши,
Речь их корява и не знакома.

Мимо скользнули горбатые тени,
И пробежали по телу мурашки.
Стали не нужные мы и букашки,
Стало быть вновь упадём на колени.